Слуцкий: «Я глубоко одинокий человек»

Главный тренер «Рубина» Леонид Слуцкий рассказал о своем одиночестве.

— В одном из интервью вы сказали, что главный тренер — это самая одинокая профессия в мире. На жизнь это ощущение распространяется?

— Распространяется. Я глубоко одинокий человек. Я могу окружить себя сотней людей, но никто из них не сможет до конца понять, разделить мои эмоции, что это такое, что происходит внутри меня. У меня — к большому сожалению — синдром отличника. Я и в школе был отличником, и в институте, и в аспирантуре, везде и всюду. В начальной школе я мог рыдать из-за четверки, прямо рыдать.

Мне хочется все сделать на пятерку, поражения же в игре означают, что ты «не сдал». Человеку с синдромом отличника переживать двойки, особенно если они случаются систематически… Ну, это крайне болезненно для психики. Могут возникать такие предпанические ощущения, боязнь, что ты можешь с чем-то не справиться. Я когда-то думал, что у меня это состояние пройдет, но оно не проходит.

И ответственность только на тебе — ты не можешь ни на кого ее переложить. Я, по-моему, уже рассказывал, что уровень стресса тренера в футбольном матче равен уровню стресса шахтера, который трое суток проводит в завале. На меня психофизиологи вешали датчики и проводили измерения. То есть если ты играешь два раза в неделю, ты всю жизнь находишься как бы «в завале».

Это очень сложно кому-то объяснить, потому что в обычной жизни нет эквивалента такому чувству. И поэтому когда ты испытываешь такой стресс, конечно, ты больше закрываешься. Когда ты молодой тренер, ты пытаешься его с кем-то разделить, на кого-то переложить, где-то, может быть, его снять, в какую-то веселую компанию попасть.

Но с возрастом ты понимаешь, что это как с алкоголизмом: люди пытаются с помощью алкоголя уйти от проблем, а на самом деле он только усугубляет проблему. Так и здесь — хочешь ты или не хочешь, ты замыкаешься, становишься больше сконцентрирован на каких-то [личных вещах], ты понимаешь, что никто тебе помочь не может, только ты сам — поэтому ищешь какие-то механизмы этой внутренней помощи и разрабатываешь их.

Притом что я – сверхкоммуникабельный человек и с детства был душой компании. Но сейчас я часто замечаю, что быть с самим собой мне, может быть, даже более комфортно, чем с кем-то. Учитывая, что это просто невозможно, так как моя деятельность подразумевает управление большим количеством сложных людей, коими являются футболисты. Тем не менее, если мы говорим про внерабочую ситуацию, это именно так.

— А сколько у вас настоящих друзей?

— К счастью, есть — и в достаточном количестве.

— Тогда почему вы себя называете глубоко одиноким человеком?

— Это другое. Даже друзья, которые тебе сопереживают, не могут понять, что с тобой творится. Один мой близкий друг, еще с Волгограда, приезжал в Голландию с сыном и видел меня в этом состоянии после матча. Он хотел как-то помочь, но он не мог. Знаете, как фонарные столбы — они дорогу показывают, но они сами не ездили по этой дороге, – рассказал Слуцкий.

Слуцкий: «Европейцам все время хочется лучше, лучше, лучше. У них принципиально другие представления о жизни»